Спикерская Екатерины. 7 лет в сообществе Ал-Анон (2 часть).
Как я и говорила, к маме я не могла применить это. Эта проделанная уже позже работа. Я хожу на свою группу каждый понедельник. Если мне что-то нужно, у нас есть группы в городе. Значит, я могу на любую группу сходить. У нас ранее прошла малая группа по традициям. Мы собирались несколько человек, выполняли задания. Мне вот такой опыт очень помог. Высказывается несколько человек. Тут моя спесивость, потому что мне очень тяжело слушать одного человека. Это проявление гордыни, я знаю, что меня надо лечить. Вот такой опыт мне тем более был полезен. Прошла группа по традициям, потом группа по шагам. Такая готовность все выполнить, все сделать, потому что вот с мамой надо было решать вопрос. Что бы я ни делала, хотя я давно замужем и с мамой не живем, а она вот у меня в голове. Каждодневная работа, и еще какие-то вещи извне, а мама все равно выше всех. И все, перекрывает кислород.
И с дочерью отношения не такие, как я бы хотела. Я это вот тоже услышала на группах, и поняла, что пока я не налажу свои корни, с моим потомством, с моим будущим не наладится ничего. Это я так поняла. Мы много ездим. И я, где бы мы не были, всегда на группах на свободные темы прямо записочки писала, передавала – как мне научиться перестать ненавидеть маму? Я ее очень люблю, пока я ее не вижу и не слышу. Я себе нарисую иллюзию – вот мы увидимся, а она вся такая белая и пушистая, все так хорошо, она совершенно другая, не такая, как всегда. Но когда я ее видела, особенно если она в употреблении, это было «вообще что – то». Я никак не могла с собой справляться. Я везде собирала по крупиночке. Я задавала вопросы. Я это все анализировала.
(Тут я пропускаю кусочек, он уже повторялся ранее про хождение на малую группу по шагам)
Волшебным образом стали происходить изменения с мамой. Соответственно с дочерью. И я даже как будто вообще не прикладывала никаких усилий, отношения стали налаживаться. А мне изначально тоже было непонятно. Думаю — моя мама употребляет, а у меня к ней нет обид и претензий. У моей дочери ко мне были обиды и претензии. Она закончила институт. Уезжала в другой город на практику и приехала ко мне в клинику неврозов. Я еще не в Ал-Аноне. Муж там спивается, и она говорит – я не могу смотреть на этот дурдом, делайте что хотите. Хотите разводитесь, хотите убивайте друг друга. Вот была бы у меня такая возможность, чтобы уехать не то что в другой город, а в другую страну, на другую планету, я бы как в пропасть шагнула, я бы не обернулась. У меня такой ком в горле – ну как так, мы всё для неё делали, вообще всё. Она никогда не нуждалась ни в чём, вот все вопросы решали. Ну почему так? А потом тоже стала анализировать – в детстве вот когда папа пил, мама в созе, она вот папу жалела. Всегда ему подушечку подложит, говорит – мама, с тобой не то, что папа запьёт, а и со мной, наверное, что-то случится. А я думаю — да что такое, не понимаю, всё делаю правильно. Вот я и анализирую – она в школе училась маленькая, полгода в первый класс отходила. Приходит уставшая со школы, ей бы отдохнуть, а я говорю – садись делать уроки. Она говорит – мам, можно я немножко отдохну, полежу? Я говорю – ты потом полежишь, уроки сделаешь – потом полежишь. Еще когда там тетрадки проверяла, если мне не нравится, я вырываю лист, она переписывает. И она говорит – мама, ты можешь всё перервать, мне уже все равно — и в школе давят, и ничему не рада. Это, конечно, ужасно было. Тогда это всё закончилось. Это я сейчас говорю, мне было ужасно тяжело.
Еще одна установка из моего детства, которую я перенесла в её детство – то, что я сейчас делаю, я делаю это для тебя, и ты потом скажешь мне за это спасибо. Мне не дал Бог такой физической силы, но я так обучилась этому психологическому давлению – из лучших побуждений, из воспитательных мер к правильной жизни. Я вот сейчас благодарна Высшей силе за то, что она дала моим близким возможность хоть как-то сопротивляться, потому что бывали у людей и суициды. Я слышала, что уходили в нехорошие вещи девочки и мальчики из таких семей. Но Бог миловал, что меня провели по-другому.
Значит, я ходила в Содружество, всё пыталась применить. Единственное, что у меня не то, что сразу стало получаться — я как хороший ученик, еще со школы, если я что-то не воспринимала, я еще поражалась, как люди просто слушают и сразу могут пересказать потом? А мне надо было учиться, и здесь в Ал-Аноне я всё слушала, пыталась анализировать, пыталась применять. Вот первые такие моменты – не выяснять отношения. Алкоголизм – это болезнь. Человек болен и если есть проявление этой болезни – не надо его вообще трогать. Потом тоже не напоминать, не упрекать, потому что это будет опять скандал. Вот это мне трудно давалось, но я пыталась отстраняться, и умела жестко отстраняться в той жизни. Мы как-то с сестрой не поняли друг друга по телефону по поводу мамы, очередного ее запоя. Я на нее ужасно обиделась, и мы с ней не разговаривали три года. Какое терзание было в моей душе, это было ужасно, потому что мне было тяжело, и сердце мое разрывалось при виде ее. Я даже вот почему-то корону одела. Я даже не могла головы опустить, глаз, просто отворачивалась и всё. Потом опять себя пытала, терзала, вообще очень тяжело и ужасно.
К мужу – отстраниться? я немного этого состояния пугалась, потому что я многого там «по нахватала». И думаю — вот как раньше я уже однозначно не смогу. То, что происходит – в этом я сделать ничего не могу. Вот отстраниться — это все вообще разрушить? Я пришла на группу (у нас адресно группа изначально была в другом месте) «Единство» — там рядом есть ЗАГС. Я зашла, узнала, как разводиться. На группе я об этом сказала, и опять проявление Высшей силы через человека — хотя бы первые полгода или год не надо делать резких движений. Ну я пришла домой и сказала об этом мужу — делать я уже ничего не могу, у меня не получится уже так жить, как жила. Может быть развод? Он сидит и говорит — знаешь, я тебя так люблю. Я вижу, как ты мучаешься, но я сделать ничего не могу, если тебе так будет лучше — давай разведемся. Господи, и опять этот мой эгоцентризм, эгоизм подскочил — я б убила тебя, я думала, ты мне в ноги упадешь, а ты говоришь, что любишь меня. Это было ужасно, но я проглотила. Продолжала ходить на группы, слушать. Уже не вставая в позу, особенно когда приходил пьяный. «Здравствуй, дорогой, проходи» — говорила. А у него появился странный интерес к этому всему. Он очень спокойный человек, ну а тут странно — почему не так, как всегда. Это пугает, особенно то, что я про себя говорю. Мы живем очень много лет. И тут очень много лет так, а вдруг совершенно иначе. Он пытался заявить о своем приходе. Я говорю — сейчас мы в разных категориях, я не могу тебя понять. Давай ты вот ужинаешь, ложишься или что угодно делаешь, а я пойду и займусь своими делами.